Максимилиан Робеспьер

РЕЧЬ ОБ ОТМЕНЕ СМЕРТНОЙ КАЗНИ

Когда до Афин долетела весть, что некоторые граждане в городе Аргосе присуждены к смертной казни, то жители поспешили отправиться в храмы, и стали молить богов, чтобы они отвратили от афинян такие жестокие и пагубные мысли.

Я являюсь сюда умолять не богов, а законодателей, которые должны быть орудием и истолкователями вечных законов, начертанных Божеством в сердцах людей, пришел умолять их вычеркнуть из французского уложения кровавые законы, предписывающие убийства, одинаково отвергаемые их нравственностью и новой конституцией. Я хочу доказать им, что во-первых, смертная казнь по самому существу своему несправедлива, и, во-вторых, что она не удерживает от преступлений, а, напротив, гораздо больше умножает преступления, чем предохраняет от них.

Если вне гражданского общества ожесточенный враг является и нападает на меня или, двадцать раз отбитый, возвращается снова опустошать поле, возделанное моими руками, то я, имея возможность противопоставить ему лишь мои личные силы, или должен погибнуть, или убить его; и закон естественной защиты оправдывает, и одобряет меня. Но в обществе, когда сила всех вооружена против одного, какое правило справедливости может уполномочить это общество причинить смерть?

Какая необходимость может оправдать его? Победитель, заставляющий умерщвлять своих пленных врагов, называется варваром. Человек, заставляющий задушить ребенка, которого он может обезоружить и наказать, кажется нам чудовищем! Обвиняемый, осужденный обществом, является для него побежденным и бессильным врагом; он сравнительно с обществом более бессилен, чем ребенок сравнительно с взрослым. Таким образом, в глазах истины и справедливости эти зрелища смерти, которые устраиваются с такими приготовлениями, являются не чем иным, как подлыми убийствами, торжественно обставленными и узаконенными преступлениями, совершаемыми не единичными личностями, а целыми народами. Как бы жестоки и как бы безумны ни были эти законы, не удивляйтесь им.

Они являются делом нескольких тиранов; это цепи, которыми они сковывают человечество, и написаны эти законы кровью. «Не дозволяется казнить римского гражданина» – таков закон, провозглашенный народом; но Сулла победил и провозгласил: «Все, пользовавшиеся оружием против меня, достойны смерти». Октавий и сотоварищи его злодеяний подтвердили этот закон.

При Тиберии хвалить Брута – значило совершать преступление, достойное смерти. Калигула присуждал к смерти всех, дозволявших себе такое, например, святотатство, как раздеваться в присутствии изображения императора. Когда тирания придумала преступления «оскорбления величества», каковыми были или безразличные, или геройские поступки, то даже тот, кто посмел бы думать, что эти преступления могут заслуживать более мягкое наказание, чем смертная казнь, считался виновным в таком же оскорблении величества.

Когда фанатизм, порожденный чудовищным сочетанием невежества с деспотизмом, придумал в свою очередь преступления оскорбления божества и в своем безумии задумал мстить за Самого Бога, то начали приносить кровавые жертвы, стараясь свести божество к уровню чудовищ, выдававших себя за образ и подобие Его. «Смертная казнь необходима, - говорят приверженцы древнего и варварского обычая: - без нее нет достаточно могущественной узды для преступления».

Но кто сказал вам это? Вычислили вы все пружины, при помощи которых уголовные законы могут воздействовать на человеческие чувства. Увы! Еще кроме смерти сколько есть физических и нравственных страданий, которые может вынести человек. Жажда жизни уступает гордости, самой могущественной из всех страстей, господствующих в сердце человека; и самое ужасное из всех наказаний для общественного человека, это позор, как угнетающее свидетельство общественного отвращения.

Когда законодатель имеет возможность карать таким множеством самых различных способов, как может он дойти до мысли о необходимости прибегать к смертной казни? Кары существуют не для того, чтобы мучить виновных, а чтобы предупредить совершение преступления опасением подвергается этим карам. Законодатель, предпочитающий смертную казнь и другие жестокие наказания более мягким средствам, находящимся в его распоряжении, оскорбляет общественную чуткость и притупляет нравственное чувство у управляемого им народа, подобно тому, как грубый учитель частым применением жестоких наказаний развращает и ожесточает душу ученика; наконец, он, наоборот, ослабляет и делает их негодными.

Законодатель, устанавливающий это наказание, отвергает то спасительное правило, в силу которого самое действенное средство для подавления преступления заключается в том, чтобы воздействовать наказанием на характер различных страстей, породивших эти преступления, и карать их, так сказать, ими самими. Он смешивает все понятия, нарушает все отношения и явно противоречит цели всех уголовных законов. Вы говорите, что смертная казнь необходима.

Если это верно, то почему же многие народы обходились без нее: в силу какой причины эти народы оказывались самыми мудрыми, счастливыми и свободными? Если смертная казнь пригодна для предупреждения крупных преступлений, то последние должны реже всего встречаться у народов, которые признавали и чаще всего применяли ее. Однако мы видим как раз обратное. Взгляните на Японию: нигде смертная казнь и пытки не применяются так часто – и нигде не встречается так много самых ужасных преступлений. Японцы как бы хотят превзойти жестокостью варварские законы, их оскорбляющие и раздражающие. Греческие республики, где наказания были умеренны, где смертная казнь или применялась необыкновенно редко, или была безусловно неизвестна, разве представляют нам картину более частых преступлений и меньших добродетелей, чем те страны, в которых царили кровавые законы?

Неужели вы находите, что Рим был опозорен большими злодеяниями в дни его славы, когда закон Порция отменил строгие наказания, внесенные царями и децемвирами, чем при императорах, доводивших ярость до излишеств, достойных их позорной тирании? Разве Россия потрясена с тех пор, как царь, ею управлявший, решил отменить смертную казнь, желая этой гуманной и мудрой мерой искупить преступление неограниченной власти, под игом которой он удерживаем миллионы людей?

Прислушайтесь к голосу справедливости и разума: он громко говорит нам о том, что суждения людей никогда не бывают настолько бесспорны, чтобы общество могло казнить человека, присужденного другими людьми, - людьми, которые легко могли впасть в ошибку и заблуждение. Даже если бы вы придумали самый совершенный судебный порядок и нашли самых беспристрастных и просвещенных судей, все же вы не избегли бы возможности ошибок и несправедливого приговора. Зачем лишать себя средства исправить их? Зачем осуждать себя на невозможность протянуть руку помощи угнетенной невинности?

Какое значение имеют эти бесплодные сожаления, эти призрачные искупления, которые вы оказываете тени умершего и его бесчувственному праху? Они являются лишь свидетельством варварского безрассудства ваших уголовных законов. Лишить человека возможности искупить вину раскаянием или делами добра, безжалостно устранить от него всякий возврат к добродетели, к самоуважению, поспешно заставить его сойти в могилу еще, так сказать, запятнанным тем преступлением, которое он только что совершил, есть, по моему мнению, самая ужасная и изощренная жестокость.

Первейшая обязанность законодателя в том, чтобы развивать и охранять общественные нравы, - источник всякой свободы и всякого общественного счастья; когда же для достижения какой-нибудь специальной цели он отклоняется от этой главной и существенной задачи, то совершает самую грубую и пагубную ошибку. Поэтому законы должны служить народам самыми чистыми образцами справедливости и разумности.

Если вместо той мощной строгости и того умеренного спокойствия, которые должны быть их характерной чертой, они выдвигают гнев и месть, если они заставляют проливать потоки человеческой крови, которых могут избежать и которых они не вправе лить, если они выставляют перед глазами народа жестокие зрелища и трупы людей, загубленных муками и пытками, то они извращают в сердцах граждан понятие о справедливости и несправедливости и заставляют прорастать в недрах общества жестокие предрассудки, которые в свою очередь порождают новые. Человек уже не является священным предметом для человека; и получается менее возвышенное понятие об его достоинстве, если общественная власть тешится его жизнью.

Мысль об убийстве внушает гораздо меньше ужаса, когда сам закон дает примеры и зрелища этого убийства; отвращение к преступлению уменьшается по мере того, как оно карается другим преступлением. Остерегайтесь смешивать действительность наказаний с излишней их строгостью; одно как раз противоположно другому. Все содействует умеренным законам, все возрастает против жестоких законов. Наблюдения доказывают, что в свободных странах преступления более редки и уголовные законы более мягки; все понятия находятся в тесной между собой связи.

Свободные страны – это те, где права человека уважаются и где, стало быть, законы справедливы. Оскорбление же человечности чрезмерной строгостью служит явным доказательством того, что достоинство человеческое не признается, что гражданского достоинства не существует, что законодатель есть полновластный властелин, распоряжающийся рабами и немилосердно карающий их по произволу свое прихоти.

Итак, в заключение я требую отмены смертной казни.

Если Вы планируете сделать качественный квантовый скачок в ораторском мастерстве, то персональная программа Сертификат оратора создана специально для Вас. Всего 5 занятий в течение месяца с ведеоразбором, домашними заданиями, тренировками  - и Вы уверенный оратор! Действуют скидки по акции на ораторскую программу Сертификат оратора

Лучшая речь Стива Джобса

РЕЧЬ СТИВА ДЖОБСА ПЕРЕД ВЫПУСКНИКАМИ СТЭНФОРДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Для меня большая честь быть с вами сегодня на вручении дипломов одного из самых лучших университетов мира. Я не оканчивал институтов. Сегодня я хочу рассказать вам три истории из моей жизни. И всё. Ничего грандиозного. Просто три истории.

Первая история – о соединении точек. Я бросил Reed College после первых 6 месяцев обучения, но оставался там в качестве “гостя” ещё около 18 месяцев, пока наконец не ушёл. Почему же я бросил учёбу? Всё началось ещё до моего рождения. Моя биологическая мать была молодой, незамужней аспиранткой и решила отдать меня на усыновление.

Она настаивала на том, чтобы меня усыновили люди с высшем образованием, поэтому мне было суждено быть усыновлённым юристом и его женой. Правда, за минуту до того, как я вылез на свет, они решили, что хотят девочку. Поэтому им позвонили ночью и спросили: “Неожиданно родился мальчик. Вы хотите его?”. Они сказали: “Конечно”. Потом моя биологическая мать узнала, что моя приёмная мать – не выпускница колледжа, а мой отец никогда не был выпускником школы. Она отказалась подписать бумаги об усыновлении.

И только несколько месяцев спустя всё же уступила, когда мои родители пообещали ей, что я обязательно пойду в колледж. И 17 лет спустя я пошёл. Но я наивно выбрал колледж, который был почти таким же дорогим, как и Стэнфорд, и все накопления моих родителей были потрачены на подготовку к нему. Через шесть месяцев, я не видел смысла моего обучения.

Я не знал, что я хочу делать в своей жизни, и не понимал, как колледж поможет мне это осознать. И вот, я просто тратил деньги родителей, которые они копили всю жизнь. Поэтому я решил бросить колледж и поверить, что всё будет хорошо. Я был поначалу напуган, но, оглядываясь сейчас назад, понимаю, что это было моим лучшим решением за всю жизнь. В ту минуту, когда я бросил колледж, я мог перестать говорить о том, что требуемые уроки мне не интересны и посещать те, которые казались интересными. Не всё было так романтично.

У меня не было комнаты в общаге, поэтому я спал на полу в комнатах друзей, я сдавал бутылки Колы по 5 центов, чтобы купить еду и ходил за 7 миль через весь город каждый воскресный вечер, чтобы раз в неделю нормально поесть в храме кришнаитов. Мне он нравился.

И много из того, с чем я сталкивался, следуя своему любопытству и интуиции, оказалось позже бесценным. Вот вам пример: Reed College всегда предлагал лучшие уроки по каллиграфии. По всему кампусу каждый постер, каждая метка были написаны каллиграфическим почерком от руки. Так как я отчислился и не брал обычных уроков, я записался на уроки по каллиграфии. Я узнал о serif и sans serif, о разных отступах между комбинациями букв, о том, что делает прекрасную типографику прекрасной. Она была красивой, историчной, мастерски утонченной до такой степени, что наука этого не смогла бы понять.

Ничто из этого не казалось полезным для моей жизни. Но десять лет спустя, когда мы разрабатывали первый Макинтош, всё это пригодилось. И Мак стал первым компьютером с красивой типографикой. Если бы я не записался на тот курс в колледже, у Мака никогда бы не было несколько гарнитур и пропорциональных шрифтов. Ну а так как Windows просто сдули это с Мака, скорее всего, у персональных компьютеров вообще бы их не было.

Если бы я не отчислился, я бы никогда не записался на тот курс каллиграфии и у компьютеров не было бы такой изумительной типографики, как сейчас. Конечно, нельзя было соединить все точки воедино тогда, когда я был в колледже. Но через десять лет всё стало очень, очень ясно. Ещё раз: вы не можете соединить точки, смотря вперёд; вы можете соединить их только оглядываясь в прошлое. Поэтому вам придётся довериться тем точкам, которые вы как-нибудь свяжете в будущем. Вам придётся на что-то положиться: на свой характер, судьбу, жизнь, карму – что угодно.

Такой подход никогда не подводил меня и он изменил мою жизнь. Моя вторая история – о любви и потери. Мне повезло – я нашёл то, что я люблю по жизни делать довольно рано. Woz (Стив Возняк)  и я основали Apple в гараже моих родителей, когда мне было 20. Мы усиленно трудились, и через десять лет Apple выросла из двух человек в гараже до $2–миллиардной компании с 4000 работников.

Мы выпустили наше самое лучшее создание – Макинтош – годом раньше и мне только-только исполнилось 30. И потом меня уволили. Как вас могут уволить из компании, которую вы основали? Ну, по мере роста Apple мы нанимали талантливых людей, чтобы помогать мне управлять компанией и в первые пять лет всё шло хорошо. Но потом наше видение будущего стало расходиться и мы в конечном счёте поссорились. Совет директоров перешёл на его сторону.

Поэтому в 30 лет я был уволен. Причём публично. То, что было смыслом всей моей взрослой жизни, пропало. Я не знал, чего делать несколько месяцев. Я чувствовал, что я подвёл прошлое поколение предпринимателей – что я уронил эстафетную палочку, когда мне её передавали. Я встречался с David Packard и Bob Noyce и пытался извиниться за то, что натворил. Это было публичным провалом и я даже думал о том, чтобы убежать куда подальше.

Но что-то медленно стало проясняться во мне – я всё ещё любил то, что делал. Ход событий в Apple лишь слегка всё изменил. Я был отвергнут, но я любил. И, в конце концов, я решил начать всё сначала. Тогда я этого не понимал, но оказалось, что увольнение с Apple было лучшим, что могло было произойти со мной. Бремя успешного человека сменилось легкомыслием начинающего, менее уверенного в чём-либо.

Я освободился и вошёл в один из самых креативных периодов своей жизни. В течении следующих пяти лет я основал компанию NeXT, другую компанию, названную, Pixar и влюбился в удивительную женщину, которая стала моей женой. Pixar создал самый первый компьютерный анимационный фильм, Toy Story, и является теперь самой успешной анимационной студией в мире.

В ходе поразительных событий, Apple купила NeXT, я вернулся в Apple, и технология, разработанная в NeXT стала сердцем нынешнего возрождения Apple. А Laurene и я стали замечательной семьёй. Я уверен, что ничего из этого не случилось бы, если бы меня не уволили из Apple.

Лекарство было горьким, но пациенту оно помогло. Иногда жизнь бьёт вас по башке кирпичом. Не теряйте веры.

Я убеждён, что единственная вещь, которая помогла мне продолжать дело была то, что я любил своё дело. Вам надо найти то, что вы любите.

И это так же верно для работы, как и для отношений. Ваша работа заполнит большую часть жизни и единственный способ быть полностью довольным – делать то, что по-вашему является великим делом. И единственный способ делать великие дела – любить то, что вы делаете. Если вы ещё не нашли своего дела, ищите. Не останавливайтесь.

Как это бывает со всеми сердечными делами, вы узнаете, когда найдёте. И, как любые хорошие отношения, они становятся лучше и лучше с годами. Поэтому ищите, пока не найдёте. Не останавливайтесь.

Моя третья история – про смерть.

Когда мне было 17, я прочитал цитату – что-то вроде этого: “Если вы живёте каждый день так, как будто он последний, когда-нибудь вы окажетесь правы.” Цитата произвела на меня впечатление и с тех пор, уже 33 года, я смотрю в зеркало каждый день и спрашиваю себя:

“Если бы сегодняшний день был последним в моей жизни, захотел ли бы я делать то, что собираюсь сделать сегодня?”.

И как только ответом было “Нет” на протяжении нескольких дней подряд, я понимал, что надо что-то менять. Память о том, что я скоро умру – самый важный инструмент, который помогает мне принимать сложные решения в моей жизни.

Потому что всё остальное – чужое мнение, вся эта гордость, вся эта боязнь смущения или провала – все эти вещи падают пред лицом смерти, оставляя лишь то, что действительно важно. Память о смерти – лучший способ избежать мыслей о том, что у вам есть что терять. Вы уже голый. У вас больше нет причин не идти на зов своего сердца. Около года назад мне поставили диагноз: рак.

Мне пришёл скан в 7:30 утра и он ясно показывал опухоль в поджелудочной железе. Я даже не знал, что такое поджелудочная железа. Врачи сказали мне, что этот тип рака не излечим и что мне осталось жить не больше трёх-шести месяцев. Мой доктор посоветовал пойти домой и привести дела в порядок (что у врачей означает приготовиться к смерти).

Это значит попытаться сказать своим детям то, что бы ты сказал за следующие 10 лет. Это значит убедиться в том, что всё благополучно устроено, так, чтобы твоей семье было насколько можно легко. Это значит попрощаться. Я жил с этим диагнозом весь день.

Позже вечером мне сделали биопсию – засунули в горло эндоскоп, пролезли через желудок и кишки, воткнули иголку в поджелудочную железу и взяли несколько клеток из опухоли. Я был в отключке, но моя жена, которая там была, сказала, что когда врачи посмотрели клетки под микроскопом, они стали кричать, потому что у меня оказалась очень редкая форма рака поджелудочной железы, которую можно вылечить операцией.

Мне сделали операцию и теперь со мной всё в порядке. Смерть тогда подошла ко мне ближе всего, и надеюсь, ближе всего за несколько следующих десятков лет. Пережив это, я теперь могу сказать следующее с большей уверенностью, чем тогда, когда смерть была полезной, но чисто выдуманной концепцией: Никто не хочет умирать.

Даже люди, которые хотят попасть на небеса не хотят умирать. И всё равно, смерть – пункт назначения для всех нас. Никто никогда не смог избежать её. Так и должно быть, потому что Смерть, наверное, самое лучше изобретение Жизни.

Она –причина перемен. Она очищает старое, чтобы открыть дорогу новому. Сейчас новое – это вы, но когда-то (не очень-то и долго осталось) – вы станете старым и вас очистять. Простите за такой драматизм, но это правда.

Ваше время ограничено, поэтому не тратьте его на жизнь чей-то чужой жизнью. Не попадайте в ловушку догмы, которая говорит жить мыслями других людей. Не позволяйте шуму чужих мнений перебить ваш внутренний голос.

И самое важное, имейте храбрость следовать своему сердцу и интуиции. Они каким-то образом уже знают то, кем вы хотите стать на самом деле. Всё остальное вторично. Когда я был молод, я прочитал удивительную публикацию The Whole Earth Catalog (“Каталог всей Земли”), которая была одной из библий моего поколения.

Её написал парень по имени Stewart Brand, живущий тут недалеко в Menlo Park. Это было в конце шестидесятых, до персональных компьютеров и настольных издательств, поэтому она была сделана с помощью пишущих машинок, ножниц и полароидов. Что-то вроде Google в бумажной форме, 35 лет до Google. Публикация была идеалистической и переполненной большими идеями.

Steward и его команда сделали несколько выпусков The Whole Earth Catalog и, в конце концов, издали финальный номер. Это было в середине 70–х и я был вашего возраста. На последней странице обложки была фотография дороги ранним утром, типа той, на которой вы, может быть, ловили машины, если любили приключения. Под ней были такие слова:

“Оставайтесь голодными. Оставайтесь безрассудными”. Это было их прощальное послание. Оставайтесь голодными. Оставайтесь безрассудными. И я всегда желал себе этого.

И теперь, когда вы заканчиваете институт и начинаете заново, я желаю этого вам. Оставайтесь голодными. Оставайтесь безрассудными. Всем большое спасибо.

Лучшие речи ораторов  в курсе Сертификат оратора